Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58548973
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
1982
16647
18629
56248947
602795
1020655

Сегодня: Март 19, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ЯЩЕНКОВ П. Сто лет назад встретились Сергей Есенин и Айседора Дункан

PostDateIcon 11.10.2021 20:56  |  Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Просмотров: 1562

Сто лет назад встретились Сергей Есенин и Айседора Дункан: их любовь под микроскопом
До сих пор изучают природу этой страсти

3 октября 1921 года встретились русский поэт Сергей Есенин и американская танцовщица Айседора Дункан. С тех пор прошло 100 лет, но разговоры вокруг их романа не утихают. Что объединило столь разных людей? Любила ли Дункан Есенина? Любил ли он её? Спорят о характере этой любви, о том, была ли в ней корысть. «МК» попытался разобраться в деталях, обратившись к воспоминаниям людей, хорошо знавших эту великую пару.

Esenin Duncan 03
«Дверь внезапно распахнулась, и перед Айседорой возникло самое прекрасное лицо, какое она когда-либо видела в жизни, обрамлённое золотыми блестящими кудрями, с проникающим в душу взглядом голубых глаз. Потом она помнила лишь голову с золотыми кудрями, лежащую у неё на груди и до самой смерти говорила, что помнит, как его голубые глаза смотрели в её глаза, и как у неё появилось единственное чувство — укачать его, чтобы он отдохнул, её маленький золотоволосый ребёнок». Об этой встрече рассказывают, как о невероятной сказке. Он — 26-летний крестьянский поэт. Она на 17 лет его старше, всемирно известная танцовщица, «божественная босоножка», «ожившая древнегреческая статуя», «античная богиня». «Есенин к жизни своей отнёсся как к сказке. Он Иван Царевичем на Сером Волке перелетел океан и как Жар-птицу поймал за хвост Айседору Дункан», — писал об этой встрече Борис Пастернак. А началась эта сказка 100 лет назад 3 октября 1921 года… В этот день у Есенина был день рождения. Студия художника Жоржа Якулова, 12 часов ночи… Посмотрим на событие 100 лет спустя глазами сразу нескольких очевидцев…

Золотая голова

«Внезапно дверь отворилась и появилась группа людей, отряхивающихся от дождя, удивившая нас своей непривычной русской одеждой и нерусской речью. Это была Айседора Дункан, Ирма Дункан и секретарь Айседоры Дункан Илья Ильич Шнейдер. На ней был короткий расстёгнутый жакет из соболей, вокруг шеи необыкновенно прозрачный длинный шарф. Сняв жакет, она осталась в строгой греческой тунике красного цвета. Коротко-остриженные волосы были медно-красного цвета. Айседора Дункан рассматривала присутствующих любопытными, внимательными глазами», — описывает прибытие в студию художника всемирно известной артистки Елизавета Стырская.

А вот описание того самого секретаря Дункан И.И. Шнейдера: «Вдруг меня чуть не сшиб с ног какой-то человек в светло-сером костюме. Он кричал: «Где Дункан? Где Дункан?»

— Кто это? — спросил я у Якулова.

— Есенин… — засмеялся он».

«Из другого угла комнаты на Айседору смотрел Есенин. Его глаза улыбались, а голова была легко наклонена в сторону. Она почувствовала его взгляд, прежде чем осознала это, ответив ему долгой, откровенной улыбкой. И поманила его к себе. Есенин сел у ног Айседоры, он молчал. Он не знал иностранных языков. На все вопросы он только качал головой и улыбался. Она не знала, как с ним говорить, и провела пальцами по золоту его волос. Восхищённый взгляд следовал за её жестом», — вспоминала Стырская.

«Немного спустя мы с Якуловым подошли к Айседоре. Она полулежала на софе. Есенин стоял возле неё на коленях, она гладила его по волосам, скандируя:

— За-ла-тая га-ла-ва». (Шнейдер)

«Было неожиданно, что она, знающая больше десятка русских слов, знала именно эти два. Потом поцеловала его в губы. И вторично её рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы:

— Anguel!

Поцеловала ещё раз и сказала:

— Tschort!

В четвёртом часу утра Изадора Дункан и Есенин уехали», — вспоминал Анатолий Мариенгоф.

«Брось задницей вертеть! Ведь старуха!»

А дальше закрутилось, завертелось. Роман Есенин и Дункан проходил на виду у всей Москвы. Есенин переезжает к ней в особняк на Пречистенке, присутствует на многочисленных выступлениях Дункан в Большом, Мариинском театрах… Он мечтал с ней познакомиться, как только узнал о её приезде, обежал пол-Москвы в поисках её, и вот познакомился-таки. А теперь слышит сидя в ложе бенуара из соседней ложи:

— Знаете ли, друзья мои, а ведь это довольно неэстетическое зрелище: груди висят, живот волнуется. Ох, пора старушенции кончать это занятие.

— Дуся, ты абсолютно прав! Я бы на месте Луначарского позволил бабушке в этом босоногом виде только в Сандуновских банях кувыркаться.

А когда он оскорблённый встал, чтоб уйти, за спиной послышался шёпот:

— Есенин! Есенин! Муж! Ха-ха! Муж старухи!

Duncan 04
Старуха? Тогда ей не было и сорока пяти! Но даже этот возраст ей никто не давал. Выглядела значительно моложе. Разницу в возрасте мы не почувствуем и видя их совместные фотографии. Но так воспринимали брак крестьянского поэта и всемирно известной танцовщицы недоброжелатели и насмешники. Да и время было такое — 17 лет разницы, не шутки. Это сейчас эти 17 лет просто смех! Нынешние примадонны и не такое себе позволяют. Тогда же это был шок, табу!

«Есенина куда вознёс аэроплан? В Афины древние, к развалинам Дункан». Это было забавно, но несправедливо. Она была далеко не развалина, а ещё хоть куда!», — свидетельствует Валентин Катаев.

Но и сам Есенин при всех мог себе позволить:

«Брось задницей вертеть! Ведь старуха! Сядь! Лучше я буду стихи читать!»

Лёгкое смущение. Айседора послушно садится. Сергей читает одно, другое, третье стихотворение. И сразу:

«Танцуй Айседора! Пусть все знают, какая ты у меня!»

«Судя по всему, что она делает, Айседора Дункан сошла с ума. Глупее и пошлее всего — её роман с большевистским «поэтом» (читай: шутом и жалким гаером) Сергеем Есениным», — это уже отклик на роман босоножки и поэта из Берлина, газета «Новое время». Об их романе заговорил весь мир!

Свадебное путешествие на аэроплане

Ровно через полгода после первой встречи 2 мая они зарегистрировали свой брак. Шаг для Айседоры, феминистки по убеждениям, отрицающей институт брака, нелёгкий. До этого она всегда принципиально отказывалась от замужества.

За день до регистрации Айседоре исправили в паспорте дату её рождения, убавив 10 лет. «1877» превратился в «1887». «Это для Есенина. Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет (не 15 заметим, а 17, Айседора врала самой себе) разницы, но она тут написана».

«Теперь я — Дункан!» — кричал Есенин, когда мы вышли из загса на улицу», — вспоминает Шнейдер.

«Свадьба! Свадьба! — веселилась она. — Пишите нам поздравления! Принимаем подарки: тарелки, кастрюли и сковородки. Первый раз в жизни у Изадоры законный муж!

— А Зингер? — спросил я.

Это тот самый — «швейные машинки». Крез нашей эпохи. От него у Дункан были дети, погибшие в Париже при автомобильной катастрофе.

— Зингер?.. Нет! — решительно тряхнула она темно-красными волосами до плеч, как у декадентских поэтов и художников.

— А Гордон Крэг?

— Нет!

— А Д`Аннуцио?

— Нет!

— А…

— Нет!.. Нет!.. Нет!.. Серёжа первый законный муж Изадоры. Теперь Изадора — русская толстая жена! — отвечала она по-французски, прелестно картавя», — вспоминал Мариенгоф.

И уже 10 мая в 9 часов утра супруги вылетают в Кенигсберг самолётом, совершающим первый международный рейс из Москвы. Оттуда поездом до Берлина.

«Прилетел аэроплан/ Из столицы Ленина/ Вышла в нём мадам Дункан/Замуж за Есенина» — печатает берлинская эмигрантская газета «Руль» частушки на злобу дня.

И вот на машинах Дунька-коммунистка, как её прозвали в России, и её золотоволосый поэт мчатся по Курфюрстендамму.

— Скажи мне сука, скажи мне стерва — на смеси французского с русским лепечет Дункан, протягивая Есенину губы для поцелуя.

— Любит, чтоб ругали её по-русски. И когда бью — нравится. Чудачка! — объясняет Есенин Крандиевской-Толстой

— Как же вы объясняетесь, не зная языка?

— А вот так: моя-твоя, моя-твоя… — И он задвигал руками, как татарин на ярмарке. — Мы друг друга понимаем, правда, Сидора?

«Лучше свобода, черный хлеб и водка в России, чем жизнь в капиталистических США»

После Берлина — Париж, Брюссель, Венеция, Лидо… А он вспоминает Россию. Есенин жаждал мировой славы, признания, точно такого же, какого он добился в России. На деле увидел совсем другое: «Там из Москвы, нам казалось, что Европа — это самый обширнейший район распространения наших идей и поэзии, а отсюда я вижу: боже мой, до чего прекрасна и богата Россия в этом смысле. Кажется, нет такой страны и не может быть» — писал он из Остенда Мариенгофу.

В газетах и журналах мелькают их фотографии. Прибытие супружеской пары в Европу и Америку из красной Москвы затмило все остальные события.

«На углу — газетчик, и на каждой газете моя физиономия! У меня даже сердце ёкнуло. Вот это слава! Через океан дошло! Купил у него добрый десяток газет, мчусь домой, прошу кого-то перевести. Мне и переводят: Есенин, русский мужик, муж знаменитой, несравненной, очаровательной танцовщицы Айседоры Дункан, бессмертный танец которой…» и т.д. и т.п. Злость меня такая взяла, что я эту газету на мелкие куски изодрал и долго потом успокоиться не мог».

Esenin Duncan
«О, это было такое несчастье! — рассказывала впоследствии оставленная Есениным Дункан. — Вы понимаете, у нас в Америке актриса должна быть в обществе — приёмы, балы. Конечно, я приезжала с Серёжей. Вокруг нас много людей, много шума. Везде разговор. Тут, там называют его имя. Говорят хорошо. В Америке нравились его волосы, его походка, его глаза. Но Серёжа не понимал ни единого слова. Кроме Есенин. А ведь он такой мнительный! Это была настоящая трагедия! Ему всегда казалось, что над ним смеются, издеваются, что его оскорбляют. <…> Банкет. Нас чествуют. Речи, звон бокалов. Сережа берет мою руку. Его пальцы, как клещи: «Изадора, домой!». <…> А как только мы входили в свой номер — я ещё в шляпе, в манто — он хватал меня за горло, как мавр, и начинал душить: «Правду, сука! … Правду! Что они говорили? Что говорила обо мне твоя американская сволочь!» Я хриплю. Уже хриплю: «Хорошо говорили! Хорошо! Очень хорошо». Но он никогда не верил. Ах это был такой ужас, такое несчастье!»

Их отношения похожи на бой быков. Айседора не была «толстой русской женой», как себя в шутку называла. В поисках бежавшего от неё мужа врывалась с плёткой в пансионат, где он скрывался, и устраивала там настоящий разгром. Она ни на минуту не отпускала его от себя, боясь потерять.

«Она насилует меня как мужчину, — жаловался знакомым Есенин. — Я не собираюсь ходить вокруг да около, обманывать… Я хочу полной свободы, других женщин — если вздумается… Если она хочет моего общества, я останусь у неё в доме, но не потерплю вмешательства…». Слова поэта, которые он попросил перевести Айседоре, запомнила их переводчица Л. Кинел.

Турне по Америке сопровождается скандалами. «Красная танцовщица шокирует Бостон». «Дункан, в пламенеющем шарфе, говорит, что она — красная» — пестрят заголовки газет. Её спектакли неизменно заканчивались танцами под «Интернационал». В Бостоне однажды в зал ввели конную полицию. Такие беспорядки вызывали её выступления. Не уступал ей и Есенин, который открыв во время её концерта за сценой окно, собрал целую толпу бостонцев и с помощью какого-то добровольного переводчика рассказывал правду о русской революции.

Есенин отчаянно скучает. Сохранилась записка: «Milaya Isadora ia ne mogy bolhce hochy domoi Sergei». «Пью и плачу. Очень уж мне назад, домой хочется» — жаловался поэт знакомым.

В довершении всего попавший в прессу пьяный дебош на вечеринке еврейского поэта и переводчика стихов Есенина Мани Лейба, где разбушевавшегося Есенина даже вынуждены были связать, чтобы утихомирить. Он учинил драку, называл всех присутствующих жидами. Вскоре американская пресса публикует репортажи с пирса Хобокен под заголовками: «Изадора и её русский муж отплывают, чтобы никогда не вернуться!» «Лучше свобода, черный хлеб и водка в России, говорит танцовщица, чем жизнь в капиталистических США».

«Айседора Дункан и супруг её Сергей Есенин, прибыли в Париж и остановились в отеле «Крийон». Танцовщица ещё не вполне оправилась от повреждения глаз, полученных во время сеанса бокса, затеянного её буйным супругом на интимном вечере в Нью-Йорке, не выходит из номера и никого не принимает» — сообщали 15 февраля 1923 года «Последние новости».

А дальше разгромы номеров в фешенебельных отелях уже в Париже. Баснословные счета за ущерб. Ни один отель в Париже их больше не принимает. Есенина задерживает полиция, и ей приходится освидетельствовать его в психиатрической клинике. Власти предложили ему покинуть страну. Есенина отправляют в Берлин, но любящая Айседора всё же добивается разрешения вернуться. В Европе Сергей и Айседора провели более полугода. Они ссорились и мирились.

«Изадора! Браунинг убьёт твоего дарлинг Сергея. Если ты любишь меня, моя дарлинг, приезжай скорей, скорей» — слал он ей набранные латиницей телеграммы, которые на берлинском почтамте принимали за шифровку. Она, заложив в Париже за 60 тысяч франков принадлежащие ей картины Эженя Карьера, ценность которых была намного выше, неслась в Берлин к своему «дарлинг».

Скандалы в Америке, скандалы в Европе… 3 августа 1923 года издёрганные супруги возвращаются в Россию.

Возвращение

И он, и она говорили друг другу, что расстанутся, как только окажутся в Москве. Но Айседора ещё надеется сохранить отношения. Устав от бешеной заграничной гонки она едет в Кисловодск, отдохнуть и подлечиться, но совершает небольшое турне по Закавказью и Крыму. Он обещает присоединиться, но попозже. Она шлёт ему телеграммы: «Дарлинг, навеки люблю, твоя Изадора». В ответ сначала получает телеграмму о переезде от неё с Пречистенки. А потом и вовсе получает телеграмму такого содержания: «Писем и телеграмм больше не шлите. Он со мной. К вам не вернётся никогда. Галина Бениславская».

В «Романе с друзьями» есенинский лучший друг Анатолий Мариенгоф напишет: «После возвращения из Америки Галя стала для него самым близким человеком: возлюбленной другом, нянькой. <…> Я, пожалуй, не встречал в жизни большего, чем у Гали, самопожертвования, большей преданности, небрезгливости, и, конечно, — любви. Она отдала Есенину всю себя, ничего для себя не требуя. И уж если говорить правду, — не получая».

Не оставит своего возлюбленного Галина Бениславская и в смерти, через год после его самоубийства, на его могиле сведёт счёты с жизнью, и будет похоронена рядом с ним.

Benislavskaja 04
Но тогда Айседора о Бениславской ничего не знала. В Москву из Крыма полетел ответ: «Получила телеграмму должно быть твоей прислуги Бениславской пишет чтобы письма на Богословский больше не посылать разве переменил адрес прошу объяснить телеграммой очень люблю Изадора». 13 октября в Ялту приходит: «Я люблю другую, женат и счастлив. Есенин». Но Айседора уже в дороге, спешит на встречу с любимым. Он ещё приходит к ней на Пречистенку, на её выступления, посылает цветы. А Бениславская до ночи караулит его у особняка Дункан, куда он часто ещё возвращался по привычке. Но в конце ноября наступает окончательное расставание. Через год, осенью 1924 года на аэроплане из аэропорта имени Троцкого Айседора Дункан покидает СССР.

Одна из последних их встреч произошла на её концерте. Есенин пришёл неожиданно, под конец. Его не пускали два милиционера. Они «пытались удержать Есенина, который вырываясь, ударял себя кулаком в грудь, объясняя:

— Я — Дункан!»

Администратор Дункан Илья Шнейдер случайно увидел это и провёл поэта за кулисы.

«Пойдёмте, но дайте мне слово, что спокойно постоите в первой кулисе, и не будете делать Айседоре никаких знаков. Ведь вы знаете Изадору? Она всё может. Увидит вас на сцене и бросится к вам.

— Нет, нет! Я буду только смотреть. Я цветы ей послал.

Есенин стоял не шевелясь. Вдруг я услышал сильный, свистящий шёпот:

— Изадо-о-о-ра!

Заглянув ему в лицо, я увидел сияющие глаза и вытянутые трубочкой губы:

— Изадо-о-о…

— Сергей Александрович! Вы же обещали!

— Не буду, не буду….

«Славянский марш» подходил к финалу. <…> Пошёл занавес. И взвился вновь. И опять опустился. Зал грохочет. По радостному лицу Айседоры текут слезы. … И вдруг она увидела Есенина.

— О-о-о! Дарлинг! — услыхал я.

Её обнажённые руки обвили его голову. А он целовал, и целовал эти руки»

Ну а самая последняя, была на Пречистенке, в особняке, через несколько дней. Тогда Есенин забрал свой бюст работы Конёнкова, а Айседора ходила по коридору, держась руками за голову, и повторяла по-английски: «Боже мой, боже мой!».

Любил ли Есенин Айседору?

Любила ли Дункан Есенина? Такой вопрос и ставить бессмысленно, она его обожала. Спорят только о характере этой любви. «Дункан любила Есенина большой любовью большой женщины» это слова Анатолия Мариенгофа. «Дункан любила Есенина сентиментальной и недоброй любовью увядающей женщины» — напишет Э. Герман.

Любил ли Есенин Дункан? Широко известно мнение Анатолия Мариенгофа, наблюдавшего этот роман при его зарождении и вблизи. Он писал в своём «Романе без вранья», что Есенин влюбился не в Айседору Дункан, а в её мировую славу и мог лечь в постель с Дункан, только напившись до умопомрачения. Но вот за несколько дней до смерти в случайном разговоре с Тарасовым-Родионовым пьяный Есенин признавался: «Только двух женщин и любил, и второю была Дункан».

А вот мнение двух любящих Есенина женщин (а их взгляд в этом вопросе наиболее проницателен). О любви к Есенину Галины Бениславской мы уже говорили, и вот что она написала незадолго до своей смерти: «Я стала спрашивать о Дункан, какая она, кто и т.д. Он много рассказывал о ней. <…> Говорил и о своём отношении к ней: «Была страсть, и большая страсть, целый год это продолжалось, а потом всё прошло — и ничего не осталось, ничего нет. Когда страсть была, ничего не видел, а теперь … боже мой, какой же я был слепой. Где были мои глаза?».

Надежда Вольпин, имевшая от Есенина ребёнка, написала в мемуарах «Свидание с другом»: «В страстную искреннюю любовь Изадоры я поверила безоглядно. А в чувство к ней Есенина? Сильное сексуальное влечение? — да, возможно. Но любовью его не назовёшь. К тому же мне, как и многим, оно казалась далеко не бескорыстным. Есенин, думается, сам себе представлялся Иванушкой-дурачком, покоряющим заморскую царицу. Если и был он влюблён, то не так в неё, как во весь антураж: тут и увядающая, но готовая воскреснуть слава, и мнимое богатство Дункан. <…> И шумные романы в её недавнем прошлом. И мужественно переносимая гибель двух её детей. <…> И ещё добавлю: не последним здесь было и то, что Есенин ценил в Изадоре Дункан яркую, сильную личность. Думая так, я вспоминала ещё весной двадцатого года сказанные мне Сергеем слова: «Ведь там, где нет личности, там невозможно искусство».

Такого же мнения была и Бениславская, записавшая в своём дневнике, что «после Айседоры все пигмеи».

Павел Ященков
«MK.ru» 02.10.2021

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика