Сергею Есенину исполнилось 119 лет

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Просмотров: 4348

Сергею Есенину исполнилось 119 лет

3 октября, 1895 год, село Константиново, Рязанская губерния. В семье Александра и Татьяны Есениных родился первенец, мальчик Сережа. Наверное, только Рязанская земля, этот центр, этот «пуп» России, мог породить Есенина как поэта. Она родила его — и она дала ему, пожалуй, самое главное — умение слышать Отчизну и петь о ней своим каким-то меланхоличным и расплывчатым языком:

«Не видать конца и края,
Только синь сосёт глаза…»

Его переезд в столицу мало что изменил, разве что приняли его там на редкость отзывчиво — еще бы, деревенская проза, «народность», «русскость» были на пике тренда, как сказали бы сегодня. М. Горький писал о нем Р. Роллану: «Город встретил его с тем восхищением, как обжора встречает землянику в январе. Его стихи начали хвалить, чрезмерно и неискренне, как умеют хвалить лицемеры и завистники». Есенин старается всем угодить, это видно по его первому изданному сборнику, куда вошли стихи за 1910-1915 годы — он отчаянно хочет признания публики, такой разномастной, такой разношерстной. И Петербург уже не Петербург, а Петроград, идет война, в обществе брожение умов, что-то уже копошится в глубине, трон еще стоит крепко, но уже подложены под него сухие ветки, уже тянется чья-то рука, готовясь поджечь, взорвать монарший столп. А тут он — светловолосый и неуклюжий, абсолютно провинциальный, немного восторженный. Столица пьянит его, обнимает, вбирает в себя — и вот уже что-то революционное проскальзывает в его поэзии, о деревне — уныло, о революции — хвалебно. И все это на фоне каких-то религиозных метаний. В 1912 году в письме Панфилову он пишет: «Гриша, в настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для меня нового». Позже поэт отмечал: «Рано посетили меня религиозные сомнения. В детстве у меня очень резкие переходы: то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до богохульства. И потом, и в творчестве моём были такие полосы».
Деревня не отпускает, не разжимает своих цепких объятий. В книге «Ключи Марии» (1918) поэт писал: «Изба простолюдина — это символ понятий и отношений к миру, выработанных ещё до него его отцами и предками, которые неосязаемый и далёкий мир подчинили себе уподоблениями вещам их кротких очагов». Избы, окружённые дворами, огороженные плетнями и «связанные» друг с другом дорогой, образуют деревню. А деревня, ограниченная околицей — это и есть Есенинская Русь, которая отрезана от большого мира лесами и болотами, «затерялась… в Мордве и Чуди».
Позднее Есенин говорил: «Я просил бы читателей относиться ко всем моим Иисусам, Божьим матерям и Миколам, как к сказочному в поэзии». Герой лирики молится «дымящейся земле», «на алы зори», «на копны и стога», он поклоняется родине: «Моя лирика, — говорил позже Есенин, — жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины — основное в моём творчестве».
В дореволюционном поэтическом мире Есенина Русь многолика: «задумчивая и нежная», смиренная и буйственная, нищая и весёлая, справляющая «праздники победные». В стихотворении «Не в моего ты бога верила…» (1916) поэт зовёт Русь — «царевну сонную», находящуюся «на туманном берегу», к «весёлой вере», которой теперь привержен он сам. В стихотворении «Тучи с ожерёба…» (1916) поэт словно бы предсказывает революцию — «преображение» России через «муки и крест», и гражданскую войну.
И на земле и на небе Есенин противопоставляет лишь добрых и злых, «чистых» и «нечистых». Наряду с Богом и его слугами, небесными и земными, у Есенина в 1914-1918 годах действует возможная «нечисть»: лесная, водяная и домашняя. Злая судьба, как думал поэт, коснулась и его родины, наложила свою печать на её образ:

Не в моего ты бога верила,
Россия, родина моя!
Ты, как колдунья, дали мерила,
И был, как пасынок твой, я.

А потом — революция, война, красные, белые, голод. А потом — Айседора, Америка, развод, шарф, машина, смерть (как хорошо, что поэт до этого не дожил). Не вписался Сережа в новое бытие со его синью и избами. Резко закручивались повороты его жизни в спирали истории, не принимала его новая родина, а он, похоже, не принимал ее. И вполне закономерный итог — смерть в гостинице «Англетер», в Ленинграде, 28 декабря 1925 года. Самоубийство или убийство? Ответа нет до сих пор. Но одно ясно — коллективизацию поэт бы не пережил. Ведь деревня для него так и оставалась тем китом, на котором стояла Русь-Матушка.
Перед смертью он написал, пожалуй, самое загадочное свое стихотворение. Было ли оно прощанием с жизнью?

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Ольга Вайс

03.10.2014
go812.ru — Сайт города Санкт-Петербурга

• < Назад
• Вперёд >