Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58859589
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
3169
49490
182556
56530344
913411
1020655

Сегодня: Март 29, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ЧЕРНОВА ЕЛЕНА. Лунный браслет от Сергея Есенина

PostDateIcon 29.11.2005 21:00  |  Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Просмотров: 7847

Елена Чернова

 ЛУННЫЙ БРАСЛЕТ ОТ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА


 Мои первые публикации дали мне право быть зачисленной в разряд молодых ученых в Комиссии содействия ученым (КСУ), а это давало огромные преимущества. Во-первых, КСУ давали пайки, в которых бывали мясо, рыба, консервы, крупа, иногда и шоколад. Поступали посылки и из-за границы, из которых нам тоже кое-что перепадало. Бывали и вещевые пожертвования из-за рубежа. Так я получила чудесные замшевые туфли, совсем чуть-чуть поношенные, и новые перчатки. Я до сих пор не научилась ходить без перчаток.

А в Царском Селе был организован санаторий Дома ученых (Сандомуч). Я бывала там много раз. Первый раз я получила путевку в Сандомуч летом 1922 года. Ах, царскосельские утренние парки, в те годы такие безлюдные! Увидеть впервые Екатерининский дворец, Камеронову галерею, этот мягкий спуск от Агатовых комнат к аллее у озера: так и видишь матушку-Екатерину, медленно прогуливающуюся по парку.

Сандомуч жил весело, нам не нужен был культработник, мы все выдумывали и осуществляли сами. Был год, когда со мной одновременно отдыхала Ольга Форш, она жила в соседней комнате, и по вечерам приглашенные собирались на крыше веранды, на которую лезть надо было из окна комнаты Форш. Разостлав на полу одеяла, мы слушали ее анекдоты о современниках, рассказы, планы.

К нам в гости приезжала сама Мария Вениаминовна Юдина, друг Бориса Пастернака, и тогда старенький рояль гремел мощными аккордами. Отдыхал здесь и скромный, застенчивый мальчик Митя Шостакович. Он охотно откликался на просьбу сыграть что-нибудь для нас. Кто мог тогда предположить великое будущее этого мальчика?!

Екатерининский дворец был открыт для посещений. Мы видели Янтарную комнату, были в домовой церкви. Мне особенно нравились Агатовые комнаты — может быть, потому, что они были жилыми, носили отпечаток личности Екатерины П. Здесь верилось в облик императрицы, который нарисовал Пушкин в «Капитанской дочке».

Однажды во время моего пребывания в Сандомуче там выступал Сергей Есенин. Узнав об этом, я, конечно, отправилась на вечер. Не берусь утверждать точно, но, кажется, это был 1924 год. Есенина я слушала впервые, и его чтение произвело на меня сильнейшее впечатление какой-то внутренней болью, которую ни подавить, ни скрыть было нельзя. Я привыкла в Пушкинском Доме к общению с известными людьми и потому после вечера, не задумываясь, подошла к Есенину и попросила выступить у нас в Доме отдыха. Есенин легко и охотно согласился.

Вернувшись в Сандомуч, я радостно объявила о том, что пригласила на будущий четверг Есенина. И тут на меня напали: «Есенин? Но ведь это скандалист! Есенин — пьяница!». Господи, как это все не вязалось с впечатлением, которое он на меня произвел. Наконец, решили, что вечер будет, а мужчины заявили, что они кое-что подготовят.

У меня нашлись сочувствующие, которые вместе со мной готовились к приему по-своему. Мы убрали веранду цветами, купили большой букет белых роз.

В четверг пришли Есенин с поэтом Всеволодом Рождественским. Увидев их, один из мужчин-«активистов» очень развязно стал приглашать поэтов в мужскую комнату, где были приготовлены закуска и большой набор бутылок. Увидев этот стол, Есенин двинулся к выходу, резко отказавшись. Я испугалась, что он оскорблен и сейчас уйдет совсем.

Я бросилась к нему. Есенин видимо все это прочитал на моем лице, остановился, улыбнулся: «Вот если бы меня угостили клубникой…» На столе стояла тарелка клубники — единственная роскошь, которую я себе позволила. Есенин присел за наш стол. Сестра-хозяйка принесла сахару и сливок. Инцидент был исчерпан.

После ужина собрались на веранде. Немножко почитал Всеволод Рождественский. Все ждали Есенина. Он читал твердо, читал разное. Когда он произнес: «Розу белую с черною жабой я хотел на земле повенчать…», я не выдержала и принесла приготовленные белые розы. А он читал еще и еще. Всех заворожило его чтение, даже инициаторы бутылочного угощения стояли покоренные и растроганные. Что-то родное, исконно русское звучало в его стихах — то, что уходило, умирало, - и ничем нельзя помочь, и никуда от этой боли не уйти!

Вечер кончился, я пошла проводить поэтов. Был чудесный теплый вечер, «в небесах таинственно и чудно…». Все вокруг заливал серебристый лунный свет. «Никто не ложится спать в такую ночь!» — восторженно произнес Рождественский, и мы повернули к парку. Таинственно светились лунным светом поляны, от земли поднимались какие-то незнакомые ароматы, обыкновенное казалось необыкновенным. И поэты читали стихи — и свои, и великих — Пушкина, Лермонтова, Блока…

Я вернулась в Дом отдыха поздно, дверь была уже закрыта. Но все мы знали про окошко в подвальном этаже, через которое можно было добраться до вестибюля. Сняв туфли, я осторожно поднялась по лестнице и нырнула в свою постель.

Утром, когда я вышла к завтраку, столовая была почти полна, и пока я шла к столу, меня сопровождало тихое «ды-ды-ды…». Значит, все знали о моей ночной эскападе. Главное - не смущаться, мне можно только завидовать. Ведь никто из них не знал о подарке, сделанном мне Есениным. Не найдя клочка бумаги, чтобы записать стихотворение на память, он сжал кисть моей руки — так, что вокруг запястья проступило бело кольцо: «Вот лунный браслет, который вы никогда не можете снять со своей руки».

Следующий день начался как обычно: сидели в саду, разговаривали, гуляли… Но во время обеда ворвался отдыхающий и завопил: «Есенин безобразничает в парке!» Меня точно по голове ударили чем-то тяжелым.

Говорили, что Есенин сидел рядом с Пушкиным (знаменитый памятник поэту у лицея), обнимал его за плечи, а рядом с ним — двое «голых» парней. Что, насидевшись на памятнике, Есенин в сопровождении «голых» двинулся к вокзалу.

Именно эти последние слова услышала Ольга Аркадьевна Шевелева, наша «королева». В те годы было принято, чтобы каждая смена в Сандомуче выбирала короля, своего владыку и представителя. Наша смена выбрала королеву. Женщина-врач, чуть ли не первого в России выпуска, с серебряными сединами, прекрасным русским лицом, Шевелева была настоящей королевой. Она восторгалась стихами Есенина.

Услышав, что он идет на вокзал и с ним можно будет еще раз побеседовать, она громогласно обратилась ко мне: «Еленушка, пойдемте на вокзал!» Я пыталась убедить ее, что это неприлично, что с ним «голые», но она упорно торопила меня: «Тем более, ведь вы не бросите меня одну?»

И мы пошли. На платформе было много народу, скоро должен был подойти поезд на Петроград. Не успели мы толком оглядеться, как нам навстречу вышел Есенин, а с ним двое «голых» человека в набедренных повязках из полотенец. Сам Есенин был одет вполне корректно: бежевые брюки и красная шелковая рубашка с пояском, красивые замшевые туфли. Ольга Аркадьевна разулыбалась, раскланиваясь с Есениным, а рядом «голые» щелкали босыми пятками. Я готова была сквозь землю провалиться, но, к счастью, подошел поезд, и «голые» полезли в окна, подтверждая и этим поступком полное свое презрение к условностям.

А Есенин остался, предложив Ольге Аркадьевне посидеть на скамейке в сквере у вокзала.

Это были очень приятные полчаса. Есенин рассказывал о себе, о своей литературной учебе. Смешно и зло рассказывал о Мережковских, с любовью и преклонением — о Блоке, как-то неопределенно, двойственно отзывался о Клюеве. Рассказывал, что, приехав в Петроград и выйдя с вокзала, сразу стал спрашивать прохожих, где живет Блок, а многие даже не знали, кто это такой. Наконец, нашелся знающий, и Есенин пешком отправился на Пляжку.

Ольга Аркадьевна была счастлива: «А вы не хотели идти, Еленушка!»

Вскоре я вернулась в Петроград. Вечерами я любила гулять по набережной. Как-то раз я шла от Литейного моста в сторону Летнего сада и вдруг издали увидела знакомую фигуру Есенина. Он меня тоже узнал и приветственно помахал шляпой. Мы присели на каменную скамейку. Есенин собирался ехать на юг, мечтал о Персии, говорил, что у него много нового. А потом предложил зайти к нему — он жил поблизости у своего знакомого. Ему хотелось почитать мне стихи. Но тут восстали все заповеди моего воспитания, внушаемые мне с детства: «Порядочные девицы не ходят в гости к одинокому мужчине». И я вежливо отказалась.

В 1925 году я работала в рукописном отделе Пушкинского Дома. Я никогда не умела опаздывать на работу, а в тот день вообще пришла первой, еще до начала рабочего дня. Вдруг меня вызвали к телефону. Говорили из гостиницы «Англетер». Мне сообщили, что поэт Есенин, остановившийся у них, ночью покончил жизнь самоубийством, что остались бумаги, много бумаг, похоже, рукописи стихов, и просят кого-нибудь за ними приехать. Пока я говорила по телефону, пришел Николай Васильевич Измайлов, он и поехал в гостиницу.

А я сидела как пришибленная. Измайлов привез папки рукописей и — отдельно — предсмертные стихи Есенина. На обрывке серой оберточной бумаги характерным есенинским почерком было написано знаменитое «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Написано было кровью, и кровь еще была красная.

…На похороны я не пошла.

ОБ АВТОРЕ.

 В последние годы своей жизни она преподавала литературу в старших классах обычной ленинградской средней школы. Однако большинство учеников так никогда и не узнали, что их учительница литературы Е.Б.Чернова, в девичестве Покровская, была дочерью жандармского полковника, двоюродного брата Николая Гумилева, получившей свидетельство об окончании Мариинского института благородных девиц из рук вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Елена Борисовна не покинула Россию после 1917 года. Волею судеб барышня Покровская оказалось причастной к созданию Пушкинского Дома, к спасению гибнущих в покинутых хозяевами квартирах и усадьбах ценнейших архивов. Находясь в центре полнокровной духовной жизни, наполнявшей Академию наук в 20-е годы, в дальнейшем она стала невольным свидетелем исчезновения многих своих талантливых коллег-филологов, лингвистов, искусствоведов…

В начале 20-х годов Леля Покровская публикует свою первую научную статью, посвященную Достоевскому и петрашевцам. Без ссылки на эту работу не обошлось даже Академическое собрание сочинений Ф. М. Достоевского. Возможно, ей была суждена карьера литературного исследователя, но жизнь с известным периодом советского произвола распорядилась ее судьбой иначе.

Читая сегодня оставленные Еленой Борисовной записки об этой жизни, понимаешь, что можно сжечь рукописи, разрушить построенные на века храмы, втоптать в грязь нетленные святыни, но хрупкие ценности человеческого духа и тогда будут противостоять беспамятству и воинственному невежеству. В публикуемом фрагменте ее воспоминаний еще раз встает перед читателем живой образ милого русскому сердцу поэта Сергея Есенина, о котором мы вспоминаем в день его рождения 3 октября.

Публикация воспоминаний Юрия Шнитникова.
(«Собственное мнение», СПб, 1997, № 1, с 30-31)

 

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика