Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58832712
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
25782
39415
155679
56530344
886534
1020655

Сегодня: Март 28, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

КРАЛИН М. Урок «демократии»

PostDateIcon 21.04.2012 19:00  |  Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Просмотров: 5745

Михаил КРАЛИН

УРОК «ДЕМОКРАТИИ»
(по материалам свидетеля событий 18 марта 1987 года)

Кратко о сути:

«Англетер» — старинная ленинградская гостиница, где погиб Сергей Есенин.
Ленинградский отдел Интуриста предложил её капитально реконструировать, воспользовавшись услугами финской строительной фирмы.
Недавно выяснилось, что «реконструкция» на деле означает полный снос здания.
Узнав об этом, ленинградская общественность, прежде всего молодёжь, студенчество, поднялись на защиту здания, с которым связано дорогое имя великого поэта. Было организовано круглосуточное дежурство у здания, написаны и отосланы обращения к администрации города и т.д. Но, несмотря на энергично выраженный протест против разрушения памятного здания, оно было демонстративно обрушено днём 18 марта 1987 года на глазах у многих сотен молодых людей, которые безуспешно пытались воспрепятствовать разрушительной акции. Считаю своим долгом информировать редакцию «Московских новостей» об этом событии, а также изложить своё мнение, так как мне пришлось быть очевидцем происходящего.

* * *

«Давайте, поговорим спокойно», — такими словами заканчивается статья Ю. Кириллова «Противостояние» (очень такое «спокойное» название! — М.К.) в «Ленинградской правде» за 21 марта 1987 года.
Ну что ж, давайте поговорим о событиях, имевших место быть на Исаакиевской площади 18 марта. Я был свидетелем этих событий, но, хотя о них почти невозможно говорить спокойно, всё-таки не мог поддаться власти тогдашних эмоций, как это сделал литературовед и критик Дм. Хренков, отправивший свой материал под названием «Мальчики с Исаакиевской» в редакцию «Вечернего Ленинграда» целиком под влиянием полученных эмоций. Что у него получилось, скажу потом. Для меня же было более важным не торопиться, побеседовать с десятками людей, так или иначе неравнодушных, перечитать литературу о поэте, благо у меня хранятся два сборника воспоминаний о Есенине, выпущенных в 1926 году, книга Вльфа Эрлиха «Право на песнь» (между прочим, все эти книги я выменял на один из томов солженицынского «Архипелага», что было тогда, мягко говоря, не безопасно (примечание авт. 2011 года — М.К.)
Сразу же после гибели Есенина известный критик А. Воронский (погубивший своим доносом В. Нарбута — М.К.) опубликовал в первом номере своего журнала «Красная Новь» за 1926 год статью «Из воспоминаний о Есенине». Статья Воронского заканчивалась так: «Конец каждого человека переживается по-особому. Смерть Есенина пробуждает великое чувство, которое источает мать, сестра, брат, и о котором сказано: «Глас в Риме слышен бысть: Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, ибо нет ей утешения». В Раме российской его проводили, как своё дитя, родное и любимое».
Поэта проводили в последний путь, но великое чувство материнской скорби народной осталось, не угасло, а перешло к потомкам. Оно и собрало у «Англетера» «мальчиков на Исаакиевской».
Есенин — ОДНА ИЗ ТЕХ БОЛЕВЫХ ТОЧЕК РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ, которые кровоточат по сей день.
Вот что не приняли во внимание те, кто ломали «Англетер». Сейчас, пытаясь оправдаться в глазах общественности, они пишут, что «здание бывшей гостиницы «Англетер», многократно перестаивавшееся (когда, кем? — М.К.) не является памятником архитектуры — оно лишь входит в охранную зону, определённую Горисполкомом, и, вместе с «Асторией», нуждается в глубокой (? — М.К.) реконструкции.
Любовь к Сергею Есенину, чья судьба дважды соприкасалась с этим домом? Но уж коли разгорелись такие жаркие споры — давайте скажем прямо и откровенно: гостиничный номер, где столь трагически оборвалась жизнь поэта, где человек, измученный болезнью, так несправедливо распорядился (??? — М.К.) своей судьбой, — тот ли это случай, чтобы сохранять в неприкосновенности на века само место гибели?», — пишет Ю. Кириллов в центральной городской газете «Ленинградская правда». Ну-ка, дорогие читатели, вдумайтесь в эти циничные строки? Чувствуете, где «собака порылась?»
А вот это уже вопрос принципиальный.
«Англетер», где Есенин провёл последние четыре дня своей короткой жизни — это ДОМ ПОЭТА.
Есенин приехал в Ленинград не умирать. Он приехал (точнее, бежал из Москвы), захватив с собой свои рукописи, в том числе, и рукопись незаконченного, впоследствии исчезнувшего романа, — чтобы жить, работать, ВОЗРОДИТЬСЯ.
В конце поэта много до сих пор психологически трудно объяснимого (или, точнее, необъяснённого). Вот что писал по этому поводу всё тот же А. К. Воронский: «И ещё: передают — и это проверено, — что в гостинице «Англетер», перед своей смертью, он боялся оставаться один в номере. По вечерам и ночью, прежде чем зайти в номер, он подолгу оставался и одиноко сидел в вестибюле. Но лучше об этом не думать, ибо КТО ЗНАЕТ, ЧТО (выделено мной — М.К.) скрывалось у Есенина за этой манией преследования и что это была за болезнь».
Что касается вопроса, «тот ли это случай», заданного Ю. Кирилловым, то его можно и заострить репликой одного из участников событий 18 марта, мужчины «вполне интеллигентного вида», не без шика разодетого и с улыбочкой объясняющего «мальчикам», что «Англетер» непременно нужно снести, потому что «поэт в нём покончил с собой ведь при советской власти» (уж не Юрий Кириллов ли это и был? — М.К.) Впрочем, появление на площади «интеллигентов в штатском» — явление в тогдашнем Ленинграде традиционное и закономерное.
Мне скажут: а что толку размахивать после драки кулаками, если «Англетера» не уберегли? Оговорюсь сразу: «драки» не было (к счастью), была трагедия. последствия которой трудно предсказуемы, но, судя по реакции ленинградских СМИ, ставших на позицию конфронтации с молодёжью, последствия станут печальными.
Но прежде чем вернуться к вопросу о прессе, хочу передать свои личные впечатления того дня.

16 марта на дверях Научно-исследовательского отдела Института театра, музыки и кинематографии, где я тогда работал, появилась бумажка с надписью: «Спасайте «Англетер!»
Тогда я не придал этой бумаге особого значения, занятый своими «горячими» делами в НИО.
Но в 12 часов дня 18 марта я подошёл к забору, оградившему «Англетер» и «Асторию», и имел возможность познакомиться с многочисленными лозунгами и плакатами, расположенными на заборе. Примерно напротив пятого номера, глядящего пустыми окнами на площадь, на заборе висел портрет Есенина, рядом горела свеча, висел плакат с красной краской написанным стихотворением «До свиданья» (о нём ещё разговор особый и впереди — М.К.). Другие лозунги и плакаты были самого разнообразного содержания, но, если говорить в целом, все они призывали к сохранению ПАМЯТИ.
НИ ОДНОГО плаката АНТИСОВЕТСКОГО содержания я не видел, только лозунги с надписями: «Не конфликтуйте с милицией!»
Пожалуй, наиболее резкой по содержанию была надпись, сделанная поперёк доски с именами главных героев «реставрации»: архитектора Анатолия Исаковича Прибульского, начальника УНР-37 И. М. Альтмана и производителя работ Левина: «Поезжайте строить плотину на Колыму!» (при всём желании эту надпись трудно назвать «антисемитской» — М.К.). Надпись была естественной реакцией молодёжи на тот поток лжи, который был обрушен на них задолго до моего появления на площади.
«В 10 часов утра мы подошли к парадному входу Горисполкома, — рассказал мне один из участников этой группы Ваня Прийма (сын бывшего главного редактора «Библиотеки поэта» Ф. Я. Приймы).
— К нам вышел дежурный депутат, генерал-майор МВД Цветков и заверил нас, что «можете быть спокойны, ломать «Англетер» не будут».
Рабочие, которых ребята не пропускали за забор, говорили, что они «обычные дорожники, присланы для уборки территории». За день до трагедии в здании «Англетера» был профессор Ф. А. Морохов в сопровождении «производителя» Левина, который, в свою очередь, заверял, что ломать ни в коем случае не будут, а будут «реставрировать по кирпичику» (Об этом сообщил Ф. А. Морохов по телефону). Он добавил также, что осмотрел вместе с Левиным есенинский пятый номер на втором этаже. «Реконструкция» номера, о которой сейчас трубят радио и телевидение в связи с таинственным его, якобы «исчезновением», сводилась к тому, что в номере был пристроен «тамбур» для умывания. Во всём остальном номер, по словам Фёдора Александровича Морохова, был тем же, что и десять лет назад, когда Морохов заходил туда; только входная дверь к 17 марта была уже выломана. Однако «Англетер» ещё жил.
(Из разговора с архитектором Г. Л. Ларионовой, вдовой известного актёра-чтеца Вл. Андреевича Ларионова):
«Даже при условии сноса здания, пришедшего в ветхость (что по сей день остаётся вопросом спорным) можно было металлической конструкцией окружить мемориальную часть вокруг пятого номера и спасти её от разрушения. Пусть бы это обошлось в четыре раза дороже, но мемориал был бы спасён и впоследствии, несомненно, окупился бы экономически»).
Но поступили как раз наоборот. Тут я перехожу к своим непосредственным впечатлениям.
Около часа дня я снова вышел на площадь. Но до забора дойти не успел. Началась «операция генерал-майора Цветкова».
Подъехали милицейские машины, перекрыли движение транспорта по улицам Гоголя и Герцена (ныне переименованным — М.К.), поставили металлические ограждения, оттеснив молодёжь к скверу, расположенному в центре площади; милиционеры устроили живое оцепление… А бульдозер за забором разъезжал неторопливо туда-сюда, создавая соответствующий «музыкальный аккомпанемент».

Снос «Англетера»

Лица… Я жадно всматривался в них и видел искреннее горе в глазах этих мальчиков и девочек, средний возраст которых был около двадцати.
Сейчас кое-кто пытается представить дело так, что якобы перед «Англетером» собралась немногочисленная группа, состоящая из хиппи, панков, наркоманов и прочих «патлатых». Корреспондент «Ленинградской правды» Ю. Кириллов умудрился назвать их «подростками, следовавшими маршрутом «Сайгон» — «Англетер».
Да, в толпе, численность которой росла с каждой минутой, были и такие, но не они определяли основную массу.
Д. Хренков написал в «Веч. Ленинграде», что не было на площади людей «из соседнего Педагогического института имени Герцена, из недалёкого по расстоянию Университета. Это прямая ложь. Именно студенты ЛГПИ и Университета, многие из которых входят в группы «Мир» и «Спасение», и были в передних рядах собравшихся на площади. Я не видел среди них ни «патлатых», ни наркоманов. Совсем напротив: тщательно уложенные волосы, чистые, не замутнённые опиумом, требовательно вопрошающие глаза. Одна девушка (друзья звали её Настей) непрерывно читала стихи Есенина, от неё требовали читать ещё и ещё…
И тут я понял, что не могу далее оставаться равнодушным зрителем. Ведь я поэт, и моё единственное оружие — стихи, чем же я могу помочь этим ребятам, годящимся мне в сыновья и дочки, как не стихами? Помочь поддержать веру в силу слова, открытой гласности, на которой воспитаны они, «дети перестройки»…
И я читал стихи, и мне аплодировали, мне верили. Последнее стихотворение, посвящённое М. С. Горбачёву, не успел дочитать до конца…
Раздался страшный грохот, рухнула центральная часть «Англетера», вместе с есенинским номером, над площадью поднялось облако серой пыли, а в толпе раздался единый горестный крик…

Снос «Англетера»

(В Ленинграде сносилось немало домов и церквей. Однако делалось это, как правило, ночью или ранним утром. Например, Церковь Покрова на Сенной ломали около 6 часов утра).
«Англетер» обрушили средь бела дня, демонстративно, как бы назло его защитникам. Однако кому мстили, от кого защищались? От ребят из группы «Мир», активнейших участников восстановления Пушкинского Дома Поэта на Мойке, 12, героев фильма ленинградского документалиста В. Матвеевой «Живите в доме, и не рухнет дом», фильма, который был показан на следующий день в высшей профсоюзной школе культуры?
«Взрыв» прозвучал убедительнее стихов. И после этой высшей эмоциональной точки «климат» на площади резко переменился. В глазах ребят, обращённых на меня, я прочёл мгновенный холод отчуждения, я сразу ощутил себя одним из тех «отцов», которым дети, потрясённые содеянным, выказали «вотум недоверия». Кстати, не в этот ли момент и услышал Дмитрий Терентьевич Хренков реплику «Не ваше дело, папаша!», так его уязвившую? Но Хренков в своём фельетоне «Мальчики на Исаакиевской» ничего не пишет о времени, КОГДА он был на площади, как не упоминает и о самом факте взрыва. Маститого критика, бывшего главного редактора Лениздата, оскорбило другое: то, что были «пущены в ход имена Гумилёва, Одоевцевой, стихи которой только что напечатала «Литературная газета» Ему бы радоваться вместе с нами, что «Вознесенский написал в «Огоньке» о «хорошем (! — М.К.) поэте Владиславе Ходасевиче., но он, Хренков, сетует на то, что Вознесенский «умолчал о том, что и у хорошего поэта Ходасевича были серьёзные ошибки, поэтому Горький и перестал работать с ним». Вот уж нашёл время и место для дискуссии! Обвинив москвича Павла Васильева в том, что тот не знает «однофамильца-поэта», Хренков тут же оскорбил молодого человека, назвав его «пирожком ни с чем»
Однако какова литературоведческая культура самого Хренкова? Вот он возносится на котурны и с пафосом произносит:
«Как не хватает здесь трибуны, чтобы, поднявшись на неё, сказать словами того же Маяковского, написавшего в стихотворении «Сергей Есенин»: «Дрянь пока что мало поредела!»
Значит, вся молодёжь, собравшаяся защищать память великого поэта, — «дрянь», и только он, Хренков, знает истину. Но прежде чем писать столь ответственные слова, надо было хотя бы правильно цитировать Маяковского, у которого НЕТ стихотворения «Сергей Есенин», а есть реквием под названием — «СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ»!
Д. Т. Хренков — человек старшего поколения, из тех, кто не желает, «задрав штаны. бежать за комсомолом». Это его личное дело. Но тактично ли поступил «Вечерний Ленинград», напечатав его провокационную статью как раз накануне того дня, когда «мальчики с Исаакиевской» вновь собирались выйти на площадь? Таким статьи могут только способствовать вбиванию клиньев между поколениями, причём. это относится не только к «мальчикам», но и к той же Ирине Владимировне Одоевцевой, которую все мы недавно видели по телевидению в её парижской квартире. и слышали о том, что она собирается приехать доживать свой несладкий век в Ленинграде. Иностранцы, неутомимо снимающие и фиксирующие всё, что происходило на площади в течение нескольких дней, не преминут воспользоваться этим «лакомым» материалом, чтобы продемонстрировать за пределами нашей родины то, как осуществляется на деле «демократия» в Ленинграде. И кто знает, а не задумается ли Одоевцева о том, стоит ли ей возвращаться в город, где крушат ДОМА ПОЭТОВ — её современников?
Мой отец, принадлежащий к тому же поколению, что и Хренков, бывший подполковник КГБ, нередко ожесточённо спорил со мной в начале 60-х, когда проходили дебаты о роли Сталина. Он был искренним «сталинцем» (ненавижу слово «сталинист» — М.К.); я же, надо полагать, примыкал, скорее, к «диссидентам». Но в наши дни отец сказал мне: «Радость, которую я испытываю, слушая речи Михаила Сергеевича, может сравниться только с ощущением молодого ликования, с которым я шёл в атаку на врага в сорок втором».
Я был рад, что нашёл (казалось! — М.К.) наконец-то общий язык со своим отцом. Найдут ли общий язык с молодыми разрушители «Англетера»? За молодёжь я могу только порадоваться, но конфронтация с ТАКОЙ молодёжью ни к чему доброму привести не может. Пора оставить уже этот поучительно-хамоватый тон, с помощью которого ничего, кроме ответного хамства, не добьёшься.
Я убеждён, что трагедия с «Англетером» (я называю её трагедией потому, что морально-нравственный ущерб, нанесённый этим актом вандализма, невосполним) должна послужить уроком на будущее. Надо семь, а если потребуется, то и семьдесят семь раз отмерить, обсудить с общественностью города, письменно согласовать с Министерством культуры СССР, провести ПРЕДВАРИТЕЛЬНУЮ разъяснительную работу прежде, чем ТАК отмечать День парижской Коммуны.

21 марта 1987

Урок «демократии» (приложение первое)

Ещё немало дней после трагедии я был на сильнейшем эмоциональном «взводе», пытался проводить собственное расследование.
И вот тогда я впервые в полной мере прочувствовал, что такое «прослушка». Очевидно, мой номер был взят на особый контроль. Когда я разговаривал, например, с архитектором Г. Л. Ларионовой, наши разговоры постоянно прерывались, вмешивались какие-то грубые посторонние голоса и т.д.
Терпение моё лопнуло и я пошёл на такой шаг: решил подать телеграмму в 200 слов Р. М. Горбачёвой. К счастью, вовремя сделал для себя копию, поэтому далее привожу точный дословный текст этого документа.

Срочная телеграмма с уведомлением о вручении
Москва, Фонд культуры СССР,
Горбачёвой Раисе Максимовне

Для прекращения страстей вокруг «Англетера» предлагаю:

1. Никого не наказывать.
2. Провести вечер памяти Сергея Есенина во дворце молодёжи, пригласить членов комиссии по литературному наследству Есенина, родных поэта, молодёжь, принять участие в вечере Вам.
3. Изъявить на вечере признательность группам «Мир» и «Спасение» за проявленное чувство патриотизма.
4. К 100-летию со дня рождения Есенина открыть Музей русской поэзии в Фонтанном доме, где бывал Пушкин, где 30 лет жила Ахматова и где будет отведено достойное место для увековечивания памяти Есенина. Считать, что «Англетер» грудью защитил Фонтанный Дом. Пусть разрушение пойдёт на благо созидания.

Михаил Кралин

Телеграмму я подал в 10 часов утра. В 13 часов я зашёл на почту (Гражданский проспект, д. 112 корп. 3 и увидел на двери объявление: «Почтовое отделения закрыто в связи с обрывом кабеля связи».
Без комментариев.
Таков был ответ.
Другого не последовало.

Урок «демократии» (приложение второе)

Письмо писателю Леониду Леонову

Леонид Максимович Леонов — автор самого антисоветского и самого богоборческого романа в мировой литературе — романа «Пирамида», считался одним из близких друзей Сергея Есенина (известна их совместная фотография 1925 года).
Этот человек, вне всякого сомнения, знал намного больше немногих других, доживших до 1987 года и — оставил всего ОДНУ страничку воспоминаний о Сергее Есенине.
А между тем, академик Л. М. Леонов имел огромный авторитет в литературной среде, будучи Академиком Академии наук и мог бы, конечно, если бы захотел, сделать очень многое.
Но… но… но…

30 марта 1987
Ленинград

Уважаемый Леонид Максимович!

Меня. как и многих других жителей нашего города, беспокоит дальнейшая судьба последнего Дома Поэта Сергея Александровича Есенина. Мне пришлось быть на площади 18 марта с.г., когда центральная часть «Англетера» вместе с есенинским номером была обрушена на глазах сотен молодых людей, собравшихся, чтобы защитить память Есенина. До сих пор болит у меня эта рана, как у всех честных людей, на глазах которых был совершён этот позорный акт, акт силы тех, кто не желает жить по совести, по законам гласности, ибо самое страшное в трагедии «Англетера» — это сплошной поток лжи, который излился на молодых защитников памяти поэта и ввёл их в заблуждение. Всех уверяли, что здание будут тщательно реконструировать, а не разрушать (об этом правдиво рассказал Н. Ежелев в статье «Кому урок?» («Известия» от 27 марта с.г.). Но до этой правдивой статьи появились написанные совершенно в другом тоне статьи в ленинградской прессе.
Но «чёрное дело свершилось», и ничего уже не воротишь. 27 мата с.г. в газете «Ленинградский рабочий» появилась статья, которую я прилагаю к этому письму. В ней Анатолий Исаакович Прибульский без стыда и совести расхваливает то, как будет выглядеть интуристовская «Астория», построенная финнами, ни слова не упоминая ни о Есенине, ни об «Англетере». Другие (Юрий Андреев в «Лен. правде») считают, что на здании интуристовской гостиницы надо установить мемориальную доску.
Сначала — об отношении к мемориальным доскам самих поэтов:

А визави меня живут Некрасов
И Салтыков… Обоим по доске
Мемориальной. О, как было б страшно
Им видеть эти доски. Прохожу.

(Анна Ахматова)

Да и какие слова могут быть выбиты на этой доске. Если уж говорить правду, то слова должны быть такими: «На этом месте было здание гостиницы «Англетер», где в 1925 году трагически оборвалась жизнь великого русского поэта Сергея Есенина. Здание разрушено в 1987 году» И такая доска будет красоваться на здании интуристовского отеля, построенном финнами??? Кстати, именно оскорблённые национальные чувства и привели на площадь двадцатилетних. «В этом здании жил, работал, любил поэт, а теперь финики построят свою коробку, будут жрать там русскую водку и драть наших русских баб?» — это одна из многих реплик, прозвучавших на площади. В то время, как рассказано в известинской статье, существовал, оказывается и другой, запасной вариант реконструкции «Англетера», но предпочли слом, поколебав этим варварским актом ВЕРУ тем, кто взялся за великое дело возрождения русской культуры. Виновные будут наказаны, не сомневаюсь. Но как вернуть доверие молодых — нашего будущего? Если я был потрясён этим актом нравственного вандализма, свершённого средь бела дня, то, что же говорить о двадцатилетних — а их было большинство на площади? Им нанесена смертельно опасная духовная рана, которую необходимо залечить. Но как?
Считаю, что разрушение можно побеждать лишь одним средством — созиданием. Поэтому было бы по совести, ради очищения от скверны совершённого, отказаться от строительства нового здания интуристовской гостиницы на месте обрушенного «Англетера». Пусть финны строят вместе с Прибульским новую «Асторию», на здоровье! А на руинах «Англетера» следовало бы возвести мемориал или памятник Сергею Есенину. Пусть стоят напротив друг друга (точнее, враг врага) поэт и царь (Николай первый — М.К) и решают свои вечные проблемы.
Вопрос с установкой памятника на месте «Англетера» решить намного сложнее. Ведь для этого придётся вернуть часть валюты, уже выданной финнам в виде аванса. Мне скажут — это экономически нецелесообразно. Но зато это целительно для нашей нравственности, об остром дефиците которой приходится говорить с горечью.
Ув. Леонид Максимович! Я думаю, что Ваше слово может решить это дело. Если Вы кликнете клич на сбор, всенародный сбор средств на сооружение памятника Есенину (которого нет до сих пор в Ленинграде), то к Вашему мудрому голосу прислушаются, и раздор заново укрепится верой. Вы были знакомы с Есениным, Вам, думаю, ещё дороже память о поэте, хотя и молодые юноши и девушки были всецело на стороне поэта, жизнью рисковали (на крыше уже полуразваленного «Англетера»), и слава Всевышнему, что обошлось без жертв.
Думаю я не о себе, а об этих прекрасных наших детях-росточках, с которыми так немилосердно обошлись.
Великий Вам поклон и великое спасибо за то, что Вы сделали и делаете для всех русских людей.

Ваш Мих. Кралин
Поэт, журналист. очевидец.

Никакого ответа не последовало. Думаю, что до старика Леонова письмо просто не допустили. — М.К.

Мой первый отклик на убийство «Англетера»

Наконец-то нашлась папка, где мною были собраны «свидетельства очевидца» разрушения Дома Поэта.
Некоторые ми стихотворные отклики на это прискорбное событие читатели сообщества уже знают.
Сегодня хочу познакомить вас ещё с одним моим стихотворением, пожалуй, самым ранним откликом. Я не помнил его наизусть, поэтому и не размещал, рискую ошибиться в отдельных строчках.
Коме того, хорошо сознаю, что в стихотворении проявилась в полную меру моя наивность, моя, так сказать, политическая незрелость, моя вера в ту власть, при которой мы тогда жили и работали. Надеюсь, читатели, умудрённые сложными годами «перестройки», поймут и простят меня. Я рассматриваю это стихотворение просто как ДОКУМЕНТ ЭПОХИ, не более, но и не менее того.

* * *

О, проклятое быдло духа!
Вы, кастраты на оба уха!
Геростраты авангардизма,
Не достойные коммунизма!

Под обломками «Англетера»
Похоронена детская вера
В наши мирные переговоры,
Вы, себя обобравшие воры!

Осквернители праха поэта,
Вы попрятались в кабинетах,
Побоялись выйти к народу,
Опозорили вы свободу.

Вы живого в петлю загнали,
Но и мёртвый поэт вам страшен.
Что ж, сегодня — победа ваша,
Вы глумились, а мы рыдали.

Но в священном союзе с нами
Пушкин, Блок, Твардовский, Есенин.
Революции чистое пламя,
Что берёг, как святыню, Ленин,
Разгорается с новой страстью,
Разожжённой советской властью.

Как бы рад был Сергей Есенин,
Если б видел младое племя
Перед гибнущим «Англетером»,
Он бы первый своим примером
Показал бы, как защищаться…
Но за ним не могут угнаться
Никакие мелкие бесы,
Он парит над Рязанским лесом,

И душа его молодая,
Ненавидя, скорбя, страдая,
Вечно в наших рядах пребудет.
Только свистнет — и вас не будет.

18 марта 1987

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика